Моя история очень (слишком!) длинная, поэтому я изложу лишь основные вехи, останавливаясь на некоторых любопытных деталях.
В 10-м классе вводится новый предмет - УПК, у Вас это называлось, должно быть, производственной практикой - каждый должен был минимально освоить какую-нибудь профессию. 2 сентября 1999 г. нас повели в здание УПК и рассредоточили по группам. Поскольку тест на профотбор в школе я по какой-то
причине не проходил, мне нужно было его написать. Из самых перспективных профессий автовождение казалось чем-то наиболее существенным, да и по возрастному цензу мне это подходило, однако душа к тому не лежала - ну не люблю я технику и все. Из всего перечня предметов мне больше всего приглянулось два: машинистка (работа на печатной машинке - обучение технике высокой скорости печати десятью пальцами вслепую, а машинка дома у меня уже
была) и психология (вся молодежь рано или поздно какое-то время увлекается психологией). Поэтому на вопросы теста я отвечал так, чтобы мне предложили одну из этих профессий. Так и вышло: мне предложили самому выбирать. Я твердо решил идти на машинистку, а пошел на психолога.
Среди группы мое внимание привлек один симпатичный паренек с деревянными бусами в один ряд. Это сейчас такими бусами никого не удивишь, а в то время кришнаиты были первопроходцами моды. Я подумал, мол, здорово как и красиво – наверное, он купил их где-нибудь во время отдыха на море.
Какое-то время спустя я добирался пешком до дома, срезая путь и экономя на проезде в общественном транспорте. В Смоленске до сих пор в районе центра города есть такие места, которые являются своеобразным микрогородком, микродеревней или вообще глухим лесом. Район улицы Твардовского мне как раз и кажется подобным микрогородком. Так вот, пересекая этот район, я встретил
там Кешу - этого паренька. Они с друзьями играли в ножички, и в целом их компания была очень дружной и почти семейственной - это я отметил сразу. Он пригласил меня тусоваться к себе во двор, я поблагодарил и пошел дальше. В следующий четверг на УПК он спросил меня, почему я не приходил. Я ответил, что окей, стало быть, приду как-нибудь. Сначала я приходил по субботам, потом и по воскресеньям, затем стал захватывать и пятницы, а потом стал
пропадать там каждый день.
Как-то (было это 16 октября) Кеша мне говорит: хочу, мол, тебя с другом познакомить, пойдем, он ждет нас. Друг его действительно ждал нас у Никольских ворот. Он был немного странным и смешным: одет не по сезону в какое-то старомодное пальтишко и шапка интересного фасона, в очках, ходит взад-вперед, а нас в упор не замечает. Кеша мне говорит: "Давай пошутим". Мы стали прямо возле него в полутора метрах, но он по-прежнему пытался
вглядываться вдаль. Тогда я не выдержал и одернул его. Парня звали Стасом. Мы целый вечер бродили втроем, разговаривая на разные темы и приглядываясь друг к другу. Вечером в дневнике я, помнится, написал: "Этот Стас очень большого о себе мнения, но ничего, жизнь его научит и поставит на место".
Потом я часто, да что часто, практически каждый день общался с ним. В любую погоду мы гуляли вдвоем, а к закату "провожали" меня до дома, описывая вокруг него полуторакилометровые круги. Через какое-то время мне стало казаться, что Стас и Кеша что-то мне не договаривают и что их связывает еще что-то помимо доброго знакомства. Когда я стал их осторожно расспрашивать,
они сказали, что как-нибудь обязательно мне все расскажут, но пока я не смогу этого понять, а они дорожат моей дружбой. Здесь нужно сказать, им было известно мое отношение к вере. Я был жутко православным для своих лет и своего окружения. Так получилось, что меня привлекало духовное еще с юных лет. Помню, как в семь лет попросил бабушку научить меня молиться и выучил "Отче наш". Потом всю начальную школу нам преподавали в факультативно-обязательном порядке основы христианской нравственности.
Многие сбегали с этого урока, однако для меня он был одним из любимых. Так случилось, что учительница жила в соседнем доме (сейчас она подалась в монастырь вместе с дочкой, которая моложе моего возраста) и была дружна с матерью моего друга, которая пела в хоре той церкви, в которой меня когда-то тайно крестили в годы советского застоя. Мы с другом часто там бывали и тоже старались подпевать и как-то участвовать в церковной жизни, да и сам я увлекался, например, знал почти весь молитвослов наизусть. Таким образом, я был в таком состоянии сознания и таком окружении, которые бы негативно восприняли моих новых друзей, знай я о них побольше.
1 февраля умерла моя бабушка. Первое время я не хотел ни с кем общаться, но потом стал искать утешения в общении на Твардовского.
Однажды я заметил бусы на Стасе - он вслух выругался: "Черт бы побрал эти низкие воротнички". Кеша соврал, что он сделал их сам на уроке труда, но я, естественно, не поверил. Для меня начался период загадок и прозрений. В один прекрасный день я позвонил Стасу домой и сказал: "Ответь мне на один вопрос..."Он интуитивно догадался, что я хочу спросить "что-то такое" и наотрез отказался. Я настаивал: "... это что-то восточное: буддизм, кришнаизм..." Он ответил: "Да, это кришнаизм, только не совсем". Моим следующим вопросом было: "И что, я вот так же должен буду ходить с
барабанами?" Стоит отметить, до того кришнаитов я ни разу не видел, а потому все мои представления о них базировались на одном издевательском анекдоте, который я прочел в свое время в газете. Мне думалось, что они ходят в оранжевых одеждах с большим барабаном (типа как в оркестре), разреженно в него стучат и монотонно вторят: "Ха-ре Кришна, Ха-ре Рама, Криш-на Криш-на
Харе Харе..." Как я говорил, я был не в себя православным, правда, в то время начал уже портиться, поскольку очень тяжело ощущать себя "белой вороной" и хотелось быть таким, как все...
Оказалось, что Кеша и Стас – язычники, последователи Вишвамбхары Прабху (В. В. Данилова), нашего духовного брата. Не знаю, слышали ли Вы о нем. Он был академиком РАН, принял у Гурудева две инициации, "развел" его на благословение пропаганды Харе Кришна среди славянских народов, написал двухтомник "Арийская Империя: Гибель и возрождение" и массу брошюр и стал
давать посвящения в язычники от своего имени. Осенью или зимой 1999-го года очередной инфаркт сразил его.
В то время я ощутил себя между двух огней: с одной стороны, православная церковь и Христос, которого я готов предать, а сдругой - я слишком привязался к своим новым друзьям и мне подсознательно хотелось носить такие же бусы и бесстрашно идти навстречу неизведанному. У меня были жуткие метания. В дневнике я записал: "Стою я молча на распутье. Пред мною тяжких два пути: один мораль, другой - беспутье... Путь правый, где тебя найти?" Я
побежал в Успенский Собор. Там на меня обратил внимание человек средних лет, диакон отец Александр. Я поговорил с ним, не стал говорить про друзей, просто сказал, что за них очень переживаю и заказал за них обедню во здравие. Отец Александр надавал мне всяческой литературы, Библию с дарственной надписью, сверток свечей... Больше я в Собор не приходил. Голос разума подсказывал мне, что мой дом здесь, в православном Храме, а голос сердца – что мой путь лежит в другом направлении. И я поддался голосу
ливера...
2 июня, в преддверие Пандава Экадаши, я попал на первый в моей жизни "костерок", где познакомился с остальными. Что такое "костерок"? Мы проводили огненные жертвоприношения с "русскими языческими мантрами", например: "Амба и Шива, Шачи, Перун! Сканда и Мара, Яма, Мритью! Встаньте же, боги, за землю свою, сбросьте же змеев с коровы Земун!" (Амба - одна из форм супруги Шивы, змеи - иудеи и им подобные, корова Земун - Мать Земля).
На этом первом "костерке" я впервые увидел Васудеву, он тогда был вторым человеком в ятре, а заправлял всеми другой полковник - Перун. Васудева принес тогда мою первую кришнаитскую книжку - "Песенник Ачарьев-Вайшнавов" и очень удивился, что мальчик, которого он видит первый раз в жизни, хочет приобрести ее. В тот день я сильно обгорел на солнце и день следующий показался мне сущим кошмаром. В то время мы соблюдали все Экадаши сухими, а
Пандава Экадаши – тем более. Это была моя первая серьезная голодовка, плюс ко всему со страшной болью по всей спине. Я также помню и вторую – мы тогда с классом поехали в поход, и весь день у нас проходили какие-то мероприятия: нас заставляли бегать (и на немалую дистанцию – 5 км), прыгать, лазить и прочая. И целый день все только и занимались тем, что ели и пили. Мне ужасно хотелось есть, а еще больше – пить, но я, пусть с великим трудом, но держал
себя в руках. Все серьезно волновались, почему я ничего не ем. Все, включая моего классного руководителя. У меня жутко болела голова, должно быть, от голода, и она делала мне энергетический массаж - в то время уже было полно всяких эзотериков и эзотеричек, она научилась этому массажу у кого-то из них. Когда я чувствовал, что силы покидают меня - я ковылял к телефону,
набирал номер Стаса и просил прочесть за меня Шри Нрисимха-кавачу, чтоб Шри Нрисимхадев защитил меня. Вот такое вот потребительское настроение. Ночью в палате была пьянка, а я безуспешно пытался заснуть. Тогда один парень полез ко мне с бутылкой пива: "Глотни, и я от тебя отстану". Я повернулся к нему и
прошептал сквозь зубы: "Отойди от меня, Сатана". Я отдал на их застолье предложенную пищу, и они употребили ее вместе с пивом, водкой и шпротами. В итоге их прочистило - кого как, а я где-то про себя позлорадствовал.
Собственно моя экадашная ночь, по всем ведическим канонам, прошла бессонно, в мыслях о Хари и Его прасаде.
Так и шло время. Мы страдали русской идеей, астрально воевали с евреями и другими внешними врагами, которых себе придумывали (поверьте, напридумывали мы их немало, их было гораздо больше, чем врагов социализма). Один кришнаит-экстрасенс показал нам участок леса за городом (который, между прочим, принадлежит одному смоленскому предприятию), на котором, по его словам, располагалось древнее языческое капище. И мы активно занялись его обустройством. Это был склон холма примерно 30 градусов, заросший деревьями.
Мы спилили и выкорчевали их все и сравняли участок, превратив его в плоскую поляну, оборудовали алтарь - ну и много еще чего такого. Работали мы преимущественно в Экадаши и выходные дни. В Экадаши ничего не ели и не пили. Корчуя пень, Агнисома как-то изрек такую фразу своей жене: "Не садись на пенек, не ешь пирожок - сегодня Экадаши". Никогда не забуду, как я пытался
драть лыко для лаптей - у меня потом все руки были в царапинах и ссадинах.
15 августа, в День Явления Шри Баларамы, когда в Питере происходила установка Их Светлостей Шри-Шри Гуру-Гауранга-Радха-Мадхавасундарджиу, мы втроем - я, Кеша и Стас - получили посвящение в язычники от Лалиты и стали, соответственно, Притху дас, Ишвара Пури дас, Сахадева дас. Да-да, свои имя и кантималы я получил еще тогда вместе с четками и наставлениями о воспевании
Святого Имени и клятвой о соблюдении четырех регулирующих принципов. А на жертвенном костре горели все собрания сочинений Карлоса Кастанеды и другие эзотерические книги (у нас троих была идея, что огонь - это ментальное очищение, и для того, чтобы расстаться с прошлым, нужно сжечь в буквальном смысле свои привязанности). Что касается меня, то свои дневники, фотографии,
топографические карты - словом, все, что мог - я уже демонстративно сжег ранее, а на этом же костре было устроено аутодафе Библии, церковным книгам, иконам, свечам и прочему, что когда-то связывало меня с христианством. Крестик свой я, опять же, демонстративно, выбросил с Чертова моста еще давно, после одной из бесед со Стасом, в мелкую и до ужаса вонючую речушку
Рачевку, точнее даже не речушку, а ручеек, протекающий на дне оврага в районе все той же улицы Твардовского. Сейчас бы я поступил по-другому, но тогда я был более, чем когда-либо, максималистом.
Моя мама готова была развязать настоящую войну с врагом невидимого фронта – и нам было чего бояться: привлечение в секту несовершеннолетних. Поэтому даже будучи "посвященным", мне пришлось еще три месяца есть курятину и свинину, что приносило мне неимоверные моральные страдания.
Однако вообще мое посвящение было не совсем легитимным и все это понимали. Тогда наши волхвы - Васудева, Перун и Агнисома поехали на Вайшнавский фестиваль с тем, чтобы получить разрешение у Гурудева, по примеру Вишвамбхары, своего Учителя, давать посвящения в язычники от своего имени.
Гурудев сказал, что он хочет дать им посвящение, снял с них брахманские шнуры, улыбнувшись и сказав: "Все у вас будет" и дал им посвящение, назвав Васудеву Васудевой, Агнисому - Ариндамом Кришной, а Перуна - Ваджранаваром.
В Смоленск они вернулись несколько смущенные и озадаченные.
Однажды на капище мы с Ваджранаваром пилили дерево "Дружбой", и вдруг он говорит: на этой неделе приезжает Свами Гири Махарадж, и все у него в обязательном порядке проходят посвящение. Молодежь запротестовала: "Наш Учитель - Вишвамбхара". Ваджранавар сказал: "Ну как хотите, а Притху будет
принимать посвяцение". Мне этого ужасно хотелось, но не хотелось оказаться в оппозиции, поэтому я тоже отказался, но потом поинтересовались у одной женщины-экстрасенса, и та сказала, что этот Свами очень светлая личность, хотя такого не скажешь об его окружении. Итак, было решено: принимаем посвящение. И вот, 8 октября 2000 года мы все - человек 16 - приняли посвящение у Гурудева через посредничество приехавшего в Смоленск Шрипада
Гири Махараджа. В тот день мне оставили мое имя - Притху дас, я также не стал менять кантхималы - новые были некрасивые и колючие. Старые имена оставили многим, единственное, Икшумата назвали Джая Рама, Сатью - Ситой Рани, Ишвару Пури - Мадхава Тиртхой, Югу - Йудхешвари, Лалиту - Лалитой Прией. Васудева, Ваджранавар, Нила Шакти и Лалита Прийа получили брахманическое посвящение. Этот день, в который празднуется Шри Виджай Утсав
Шри Рамачандры и День Явления Шри Мадхвачарьи, стал, по сути, днем организации смоленской ятры.
Далее события разворачивались не менее интересно и захватывающе, со всевозможными перипетиями и трагикомическими происшествиями, о которых можно написать еще не один мегабайт, о том как мы все так или иначе не сразу, но постепенно перешли от язычества к линии служения Шри Чайтанья Сарасват Матху, но это уже совсем, совсем другая история...
С поклонами, Притху дас. Смоленск. 28.09.2005